Малый зал краевого драматического театра 16 января превратился в одну большую кухню, где ночью собрались поговорить по душам те самые ребята, уставшие от шумной вечеринки в гостиной. Показ моноспектакля «Папа», который, как сказал его автор Ричард Семашков - Рич, «для семьи», прошёл в Чите во время рождественского фестиваля «Донбасс. Забайкалье. Вместе».
Ещё никогда малый зал не становился для меня местом откровений и признания в любви: балконом на рассвете, кухней с душевными ночными разговорами или комнатой, где непроглядная темень и вдалеке горит небольшой ночник. А напротив тебя человек, которого таким ты видишь впервые. Впервые мне захотелось сползти с этого театрального кресла на пол, укутаться в плед, обхватить колени руками и уткнуться лбом в чьё-то плечо. Папы, например.
О жизни, судьбе и боли амбициозного мужчины от лица Рича рассказывал режиссёр и единственный актёр Даниил Романов. Уже взрослый и состоявшийся творческий ребёнок вспомнил и объединил в этой постановке всё, что знал о папе, и всё то, что видел в своей жизни, в одну большую киноленту.
Итак, на сцене лишь тряпичная кукла, положившая (не сама, конечно) ладошку под щёку (до этого она с грохотом свалилась с высоты собственного роста), табурет, пустые бутылки и красные розы. Складывается впечатление, словно Даниил Романов твой новый человек, стадия знакомства с которым начинает переходить в новый статус: «Лучший друг». Он говорит о детстве с отцом, который вспыхивал от гнева, но злился лишь на себя. О сёстрах и братьях, которые появлялись один за другим - всего в семье родителей Рича шесть детей - и, конечно, главном увлечении отца – музыке.
Папа хотел заниматься музыкой, но шестеро детей хотели есть.
Мечта отца растворялась медленно, её место заняла работа с активными ребятами, которые держали множество строек. А потом и стройки рухнули, как только в жизни отца появился алкоголь. Там и до развода с дошло. Юность нашего героя стала временем обиженной мамы и, к сожалению, слабого папы.
Удивительно, насколько в зале было слышно лишь неловкое ёрзанье и редкие всхлипы.
Я уже говорила, что зрительный зал перестал быть местом, в котором нужно обязательно прятать свои эмоции от посторонних. Это же как никак театр. Лишь неловкое ёрзанье во время рассказа о сложностях ухода за близким человеком, неспособным самостоятельно мыслить и передвигаться из-за разрушавшего его зелья, напоминает, что вообще-то это взаправду театр. А всё происходящее – спектакль. Но такой до ужаса правдоподобный. Ты и без назойливой интуиции знаешь, к чему ведёт история.
Они много ругались, но теперь вместе.
После, в конце концов, отец героя, решился сойтись женой. Теперь они ругались и обвиняли друг друга под одной крышей. Когда понимаешь, что остался со своей семьёй, пьющим отцом, нервной мамой и молодой женой – Ричард к тому времени уже сам был женат – в родном городе, краски сгущаются. Ну какое творчество? Должен спасти переезд.
А потом пришла новость о смерти отца, которая настигла Ричарда во время нового этапа в жизни. Родители тогда переехали в Грузию, чтобы всё начать сначала, и побыть вместе с морем и горами отцу довелось всего полгода.
- Папа стал реже звонить, но писал мне. Например: «Сынок, доброе утро. Я иду на море, хорошего тебе дня». И тебе, пап.
Там отец успокоился – встретил море, о котором грезил. Он скоропостижно умер на руках у жены, незадолго до этого записав с сыном свой последний в жизни музыкальный альбом.
Ричард верно сказал, что эта история для семьи, а не для широкой публики. Тут много символизма, который в большом зале и не разглядеть. Чего только стоят две тряпичных куклы: большая и маленькая (вторая появилась ближе к самому концу, когда отец стал совсем маленьким и слабым), деревянный крест, белая ткань и три искусственных красных розы. Своеобразный памятник получился на сцене, которая спускалась к ногам зрителя, словно та самая гора в Грузии.
Тема, которую поднял Рич в своей прозе, близка и откликается многим. Когда сам Ричард прочитал несколько строк о папе под тёмный бит, в зале наступила тишина. Такая звенящая, что было бы слышно, как упала иголка или ухают сердца в груди мужчин и женщин разных возрастов, как крутятся винтики в их голове. Так они собирали в одно предложение свои мысли, чтобы их где-то стыдливо, а где-то с гордостью озвучить.
- Пока жива я, он будет жив. В нас отголоски наших родителей.
Тишину нарушил Даниил Романов, который рассказал про традицию после каждого показа слушать всех тех, кто захочет озвучить своё мнение о спектакле или сказать несколько слов о своих папах или им лично. Он предложил так сделать и в Чите. Первыми, с дрожащими голосами, вышли мужчины. Кто-то тоже потерял своих наставников или даже кумиров, а кто-то просто поблагодарил артистов за этот перфоманс. Потом вышли девушки, которые рассказали о своей любви к папам. Я не смогла, слишком уж ощутимо тиски не озвученных слов моему отцу сомкнулись на горле.
Возможно, для кого-то этот спектакль стал неким подготовительным этапом, потому что мой папа, к большому счастью, жив. Так, хочется верить, неизбежное получится принять чуть легче.
Хочется закончить этот текст словами моего одногруппника Никиты Пнёва, который был рад встретить не только исполнителя Рича, но и автора Ричарда.
- Я давно интересуюсь творчеством Ричарда, поэтому не мог упустить возможность взглянуть на театральное ответвление его деятельности. В принципе, я увидел то, что и ожидал. Знакомый слог, знакомые мысли, знакомая тема. Это как раз тот случай, когда человек искусства не останавливается на одном, пробует иную форму выражения, и выходит что-то достойное аплодисментов, мурашек и слёз.
Два года назад его «Культура отмены» (музыкальный альбом Рича, вышедший в 2022 году – прим. ред.) удачно легла на мою зимнюю поездку домой. Это вдохновило меня на личную рефлексию в творчестве. Поэтому я пришёл на спектакль с полным доверием к автору. Знал, что будет что-то цепляющее и плотное; что должно появляться и жить в культурной среде как Забайкалья, так и России.
Посмотреть фоторепортаж Евгения Галузы, который поймал самые эмоциональные моменты моноспектакля, можно по ссылке.
